Так назывался областной конкурс, посвященный 75-летию Великой Победы, организованный региональной общественной организацией ветеранов (пенсионеров) культуры, искусства, художественного образования Омской области и его местными отделениями в рамках грантового проекта «Центр «Серебряный возраст». Всего в нем участвовало 77 работ из г. Омска и муниципальных районов нашей области.
Оконешниковское отделение «Центра «Серебряный возраст», работающее на базе центральной районной библиотеки, представило на конкурс две работы: библиотекаря из с. Крестики Алеси Ульяновой, рассказавшей о своем дедушке в номинации «На память остался пиджак с орденами», и корреспондента газеты «За урожай» Светланы Субботиной, работа которой «Добро пожаловать в преисподнюю (исповедь солдата)» в номинации «Принявшие наследие Победы» признана лучшей.
«Добро пожаловать в преисподнюю…»
(Исповедь солдата)
Мне давно уже не нужен белый свет, а звания и награды – тем более. Просто хочу послать вам привет из преисподней, ничего не ожидая в ответ. Одни нас осуждали, другие бросали в кромешный ад, а родные даже не подозревали, где мы находимся на самом деле.
Когда я рос, мне были неинтересны мальчишеские игры в «войнушку» - даже понарошку не хотелось стрелять, убивать, побеждать. Мне больше по душе была кухонная утварь. Я по какой-то причине долго не говорил, а потом слова посыпались, как ягоды из лукошка… Почувствовал сейчас запах земляники. Помню, как мы ее собирали, а я ел ее прямо на поляне, размазывая по губам и щекам яркий сок… Он напомнил мне сейчас кровь, которой потом будет много. А я так не хотел, чтобы смерть появилась в моей жизни так рано. Думал, буду долго-долго жить, подарю маме с папой внуков… Не сложилось. Как мужики в деревне с литовками выходили в поле, так я наблюдал, как смерть выходила в Чечне на покос. Люди, вы бы только знали, насколько трудно видеть, как из изуродованных рваных тел с тяжелым стоном выходят души…
А все так хорошо начиналось. Несмотря на то, что всегда считал, насилие – зло, вместе с тем был уверен, армия нужна, чтобы быть сильным, уметь противостоять врагу. Я не думал, что в мою мирную жизнь так бесцеремонно ворвется война, окровавленной обувью растопчет мою душу. Мне было невыносимо больно, но меня никто не спрашивал о самочувствии. Впрочем, нас даже не подготовили к таким испытаниям. Я не знал, что меня ждет Чечня.
Меня проводили в армию июньским днем 94-го, тогда еще никаких боевых действий в Чечне не намечалось, а в декабре я уже стоял на пороге преисподней. Первая новогодняя ночь вдали от дома. Мне не вспоминается тихо падающий снег, зимняя стужа, конфетти и подарки под елкой от Деда Мороза… В ту ночь, встречая 95-й год, мне пришлось пройти через штурм Грозного. Боевики тогда пребывали в настоящей эйфории. Еще бы, им удалось разбить мотострелков, а потом и десантников вынудили отступить… Мне по-настоящему было страшно, мы были совсем пацанами, нам так хотелось жить, а не думать о смерти! Тогда я первый раз увидел, как она забирала мальчишек, которых дома ждали мамы, отцы, сестренки, любимые девчонки… Холод закрадывался в душу, кто-то невидимый вкрадчиво шептал на ухо: ты следующий. Нет! Нет!! Нет!!! Не хочу умирать! Мое сознание противилось неизбежному. Вот тогда-то я и создал свою философию, стал сам себя настраивать на жизнь, повторял, как заклинание «Я вернусь! Я вернусь! Я вернусь!» Научился молиться, как умел, повторял перед боем: «Господи, отведи беду, не позволь, чтобы мама оплакивала меня…» Не подумайте, это не трусость, со временем ты насколько можно привыкаешь к тому, что опасность тебя подстерегает повсюду: мы прошли все круги ада. Даже не знаю, как объяснить то, что с нами происходило. Помню, входим в Грозный на бронетранспортерах, считая, что эта техника неслучайно так называется, с ней мы в безопасности. Ах, как мы заблуждались! Это потом узнали, что броня БТРов защищает только от пуль и осколков, а в Чечне боевики были вооружены гранатометами, снаряды которых прожигали броню, как спичечный коробок. Считай, раздетыми оказались перед дудаевцами. Вот если бы тогда танки с нами были… Только после драки кулаками не машут… Что уж говорить: если бы, да кабы… Это же была первая чеченская кампания – опыта никакого. Все же думали, после Победы в 45-ом война не коснется наших сердец, семей, душ… Никто к этому не готовился. Только теперь я понимаю, почему дед не хотел рассказывать о сражениях – он прошел Великую Отечественную. Вспоминать об этом не хотел. Разве я мог предположить, что пройдут десятилетия, и мне придется узнать не по книжкам и кино, что такое гибнуть в бою.
Весна 95-го. Мы ехали на своем БТРе, вдруг взрыв, машину дернуло, и я начал наблюдать за всем происходящим как будто со стороны. Сначала не понял, что со мной, почему я вижу все с высоты? Потом осенило: погиб. Мое тело, окровавленное и изуродованное взрывом мины, валялось между деревьев. И не только мое. Страха уже не было, но мне сразу же вспомнилась мама. Как она это переживет? Моя душа полетела к ней, мне хотелось ее защитить. Но как?
Моя душа уже была в родительском доме, когда принесли страшную весть. В телеграмме говорилось: «С прискорбием сообщаем гибели Осипова Александра Анатольевича времени доставки гроба телом сообщим дополнительно». Мне стало горько от того, что в тексте нет ни знаков препинания, ни предлогов – экономия. Экономия на горе. Мама, моя любимая мамочка растерянно держала в руках небольшой кусок бумаги, ставший для нее раскаленным железом. Крик огласил всю округу: «Не-е-е-ет! Неправда!!! Мой Саша не мог погибнуть! Это ошибка!.. Боже, зачем ты забрал сына!» Она обмякла, стала медленно опускаться. Как мне хотелось подхватить ее своими руками, сказать: «Мама, я рядом, я тебя люблю…» Но я не мог этого сделать. Вместо меня ее подхватил отец. Мне стало больно не оттого, что погиб, а потому, что родители так переживают мою смерть. Простите мои родные, что не писал вам писем – не имел права говорить о том, что со мной происходило. Я от вас часто получал весточки, а что я мог ответить, если никогда не переносил лжи? А правду написать не мог, это было выше моих сил. Я все надеялся, боевые действия закончатся, и радостно сообщу вам: «У меня все замечательно, жив-здоров… Пройдет немного времени и приеду домой…» Но война не прекращалась и все шесть месяцев, что находился в Чечне, мне приходилось свою жизнь измерять не днями, а метрами – опасность подстерегала повсюду. Теперь-то я могу об этом говорить, все давно известно о той военной кампании… Какое дурацкое слово – кампания. Столько пацанов погибло! Но это была всего лишь кампания, а не война исподтишка: стреляли из-за угла, повсюду засады, налеты, предательства... Самое интересное, Грозный продолжал жить своей жизнью. Наверное, это и подкупало нас – мы были доверчивыми и наивными: хлопок из-за кустов и веер разрывов в доли секунды забирал жизнь неосторожных. Временное перемирие в феврале не стало причиной для отказа вести уличные бои. Не знаю, как так произошло, но операция по взятию Грозного забрала жизни многих солдат и офицеров. Удивительно, но мы сами вошли в логово дудаевцев и попали в их плотное окружение. Поди теперь разберись, кто в этом виноват. Казалось, в районе вокзала не осталось ни одного дома, не нашпигованного боевиками. Они были повсюду: в подвалах, на верхних этажах, каждый перекресток контролировался снайперами. Подумалось: вот она какая преисподняя. Но в том аду мне удалось уцелеть. Видно, срок мой еще не подошел. Я не знал, что мне назначено покинуть этот мир в мае 95-го. Часто думаю, если бы не погиб, как после пережитого смог жить? Скорее всего, мирная жизнь для меня стала бы сама по себе адом: невозможно забыть то горнило, через которое ты прошел…
Я ушел на взлете своей жизни. Ушел из ада, но он меня не покидает. Не могу обвинить кого-то в случившемся, это бессмысленно. Как и не могу найти слов, которые бы утешили горе матери – их не существует. Но я смог рассказать о том, что со мной произошло, чтобы вы запомнили меня молодым и жизнелюбивым. Я, наверное, буду жить вечно, а моя душа всегда находиться рядом с вами…
В продолжение
«Мне снится, что он вернулся живым»
Саша Осипов. Светлой души мальчишка. Это он сейчас «исповедовался» перед вами. Саша на самом деле никогда не любил игры, в которых был хоть малейший намек на жестокость.
Семья Осиповых жила в Рождественке Оконешниковского района, но обстоятельства так сложились, что они вынуждены были сменить место жительства – переехали в Омский район. Знала Сашиных родителей – Нину и Анатолия, его сестренку Наташку, они мои дальние родственники. Нина работала учительницей, Толя – в совхозе «Любимовский». Несмотря на то, что Саша на 16 лет младше меня, по статусу он – мой дядя.
Сашке вручили повестку в июне 94-го, родители собрали по обыкновению стол, пригласили друзей и родню – проводы в армию всегда событие.
Новоиспеченный солдат писал домой письма:
«…Был в командировке в Ленинграде, с отличием окончил школу БТР-80 и получил еще одно удостоверение. Служу хорошо, не болею… Я уже пол-Москвы посмотрел, пока служу здесь… Мама, жду писем. А то я уже соскучился по всем».
«…Дни летят, как птицы в небе, уже скоро 5 месяцев отслужу… Езжу в Москву три раза в неделю по охране общественного порядка… как вы там поживаете, все ли у вас хорошо. Баба не болеет? Передавай ей огромный привет. А также передавай привет тете Свете, бабе Тасе и конечно Андрею и всем остальным… Варенья много наготовили и компоту, мне хватит? В феврале месяце по графику у меня отпуск… 1 декабря я уезжаю в командировку во Владикавказ на 2 месяца…»
Эта командировка стала последней в жизни Саши Осипова. В конце декабря родители получили от сына письмо, а потом – тишина – ни одной весточки.
Сердце матери забеспокоилось: что-то не так с ее Сашкой, и дело было не только в том, что письма перестали приходить, Нина чувствовала нутром, с сыном что-то происходит страшное. Предчувствие беды не оставляло ни на минуту. Не могла сидеть в неведении, хотя даже не догадывалась, в какой ад попал ее сын. Но стала бить тревогу. А потом вместе с другими женщинами поездом отправилась в Чечню. Вагон остановили в Моздоке, дальше не пустили. Матери искали сыновей, писали им письма, записки, тщетно. Вернулись домой, а вскоре пришло письмо от Саши, в котором он писал, что его на тот момент не было в Грозном, якобы, сопровождал колонну во Владикавказ. Он не хотел беспокоить маму, вселять в ее сердце еще большую тревогу. Но Нина точно знала, что он был именно в бою – услышала тогда в Моздоке случайный разговор военных. Она еще долго звонила во все инстанции, писала в Москву, чтобы узнать о судьбе своего Сашки, но ее успокаивали, мол, все хорошо, жив ваш солдат, несет службу. 31 мая 95-го в квартире тревожно зазвонил телефон, и на том конце провода сообщили страшную весть, а вслед за этим принесли и телеграмму. На следующий день их сын был дома. Его привезли в цинке. Мать не могла поверить, что ее кровинушки больше нет, заходилась в плаче, причитая: «Зачем же ты нас покину-у-у-л… Как же мы будем жить без тебя-а-а-а-а… Родненький ты наш, сынулечка дорогой, что тебе пришлось пережи-и-и-и-и-ть, какую страшную муку вынести-и-и-и-и… Почему смерть забрала только тебя-а-а-а-а, а не меня вместе с тобо-о-о-о-о-й».
…Сашу хоронили с почестями, военные несли гроб, над которым развевался российский триколор, сменялся почетный караул, только Александр этого не видел. А может и видел, не случайно говорят, душа умершего до сорока дней находится рядом с родными. Только не нужны были ему почести и оружейные залпы, когда его любимая мамочка за два дня постарела, в волосах появилась седина…
Спустя почти год со дня гибели Саши Осипова его наградили орденом Мужества. Посмертно. А ранее семье Осиповых вручили заключение результатов служебной проверки по обстоятельствам гибели рядового Александра Осипова, которая установила, что «…при выполнении боевой задачи в период совершения марш-броска боевая машина …подорвалась на мине …рядовой Осипов получил взрывную травму с острой массивной кровопотерей… От полученных ран он скончался».
На здании Рождественской школы (сегодня ее уже не существует – оптимизация), в которой учился погибший солдат, была прикреплена мемориальная доска, увековечившая имя Александра Осипова…
Я не могу говорить о том, чего не знаю. Вокруг Чеченской войны много крутится разных слухов. Помню, как с замиранием сердца матери ждали известий от своих детей, их взгляд приковывался к экранам телевизоров: вдруг узнают что-то о сыне. Ночью изо всех концов летели молитвы: «Господи, отведи беду, сохрани ему жизнь…» Одни вымаливали ее слезами - были услышаны, у других слова не долетали до того, кто должен был их услышать.
Материнские слезы по погибшим сыновьям льются до сих пор – горе неутешно даже спустя четверть века. Жаль мальчишек, которых не уберегла судьба. Они до последнего часа остались верными Присяге. На их долю выпало страшное испытание смертью. У меня взрослый сын, два внука – не дай Бог им пройти через такое горнило. Не знаю, можно ли пережить смерть детей, смириться с такой утратой…
А маме Саши Осипова, которому не суждено было дожить и до двадцати лет, до сих пор снится, что он возвращается домой живой и невредимый…
| |
